Никто из коллег не поспешил сблизиться с новой секретаршей Леночкой.

 

— Ясное дело… Наш директор явно взял эту кобылу не для работы, — острословка Наталья не преминула прокомментировать неожиданное знакомство с Леночкой.

 

Дело в том, что кресло в приемной пустовало уже две недели — старая секретарша ушла в третий декрет. И вдруг, как гром среди ясного неба — Леночка. Пришла, как по заказу… Директор представил её коллегам сдержанно, но с гордостью. А на лбу у Леночки, казалось, было написано: «Я тут не задержусь, я слишком красива для этой работы!» Ну а красота у неё… весьма специфическая — собранная из завитков времени: ресницы коровьи, брови нарисованные, губы надутые, а лоб — будто заморожен. Конечно же, блондинка. Если бы убрать с неё всё искусственное, то осталась бы самая обычная, милая девушка. Но так… знаешь… неподготовленного зрителя такая красота даже может испугать. Но эта маска придавала Леночке уверенности, и она чувствовала себя принцессой, вела себя соответственно — свысока, хотя иногда и снисходительно к простым смертным, если это было ей выгодно.

 

Вот почему сотрудники поддержали Наталью в обсуждении профессиональных «обязанностей» Леночки. Женщины обменивались кривыми, хитрыми улыбками, и, отвернувшись, тихо хихикали. Наталья говорила всегда прямо в точку, с уровнем сарказма, порой зашкаливающим, но злобы в ней не было — скорее честность и здоровая язвительность. Всем было ясно: эта яркая птичка залетела в их воробьиное гнездо не просто так и не за маленькую зарплату — старый директор, как заядлый коллекционер, отыскал её в каких-то особых местах, обещая явно немало. Поэтому Леночку ничуть не расстраивало отсутствие неформального общения с коллегами. Почти сразу началось её быстрое сближение с директором, Антоном Афанасьевичем.

 

Когда поток сотрудников в кабинет директора спадал к обеду, и шаги в коридорах бизнес-центра стихали, начиналась песнь-зов Антона Афанасьевича:

 

— Ле-но-чка! — хрипел он ласково своим прокуренным голосом. — Вы мне нужны! И занесите… эммм… что-нибудь занесите. Договор с Ефремовым, вот. Он нужен.

 

— Добрый день! Сделайте мне кофе, пожалуйста! Вы же уже запомнили, как я люблю? Будьте добры — полчашки молока и одну ложечку сахара.

 

И вот, когда Леночка, грациозно толкнув бедром дверь, входила к нему с бумагами… когда торжественно приносила чашку ароматного кофе на блюдце… Ах, увидели бы вы лицо Антона Афанасьевича! Просто мартовский кот! Невысокий, плотный, с представительной лысиной и внушительным вторым подбородком… старый, жадный кот! Антону Афанасьевичу шестьдесят, и он всё ещё в строю. У него одышка, проблемы с пищеварением и начальная стадия диабета. Он давно и безнадежно женат со студенческой скамьи, то есть с тех пор, как ещё ничего из себя не представлял, и если бы не жена — настоящая «шея» в их браке, а Антон Афанасьевич был только «головой», — не сидел бы он сейчас в кресле владельца рекламного агентства. В лучшем случае был бы сварщиком где-то в управляющей компании, в которой учился. Тогда его будущая жена училась в похожем заведении — на швею. Именно она толкала молодого Антона к свершениям, давала идеи, направления, не давала расслабиться и стояла у истоков агентства, родившегося в начале 90-х.

 

Леночка подолгу не выходила из кабинета директора. Хи-хи-хи… слухи поползли. Их не раз видели после работы вместе: в ресторане, в торговом центре, в бутике… Каждое новое украшение или наряд Лены становились поводом для обсуждений — мол, Антон Афанасьевич купил. Сплетни были безобидны. Секретаршу и директора обсуждали, как героев сериала, с интересом и азартом: что дальше? Делали прогнозы, спорили, шутили… Это была тема номер один — интересовала всех.

 

Сотрудники общались с Леной холодно и отстранённо. Не заигрывали, лишних вопросов не задавали. Да и Леночка держалась так же… смотрела на них свысока. Хотя иногда, как уже говорилось, могла быть дружелюбной и почти обычной, без пафоса — когда ей это было нужно.

 

Однажды Катя, одна из «девчонок», пришла на работу позже, потому что была у стоматолога. Услышав её веселый голос, рассказывающий о приключениях в автобусе, Леночка выскользнула из-за двери приёмной и очень дружелюбно обратилась к Кате, от чего та сначала удивилась, а потом внутренне напряглась.

 

— О, Катюша, привет! Я тут кофе пила из твоей кружки, свою случайно разбила. Ты ведь не против, да?

 

У Кати поползли вверх брови. Леночка поспешила добавить:

 

— Просто сервиз Антона Афанасьевича остался у него в кабинете, а его нет… У меня запасной нет, девочки сказали, что только твоя свободна. Я даже её помыла! Она была в разводах от чая, даже твоя, хи-хи…

 

Катя на секунду перестала снимать пальто и хмуро уставилась на рабочую кружку с пингвином, оставленную Леной возле клавиатуры. Затем её взгляд невольно скользнул на секретаршу — точнее, на её губы. Губы были ненормально раздутые, отполированные, как будто всю жизнь Леночка только и делала, что надувала воздушные шарики. Кто знает, сколько шаров ей удалось надуть в кабинете Антона Афанасьевича? Катя отвернулась и резко ответила:

 

— Можешь оставить себе. В подарок!

 

— Да ты что! — растерялась Лена.

 

Катя взяла кружку со стола и решительно протянула её секретарше: ……Читать продолжение —

 

…И в глазах Кати блеснуло что-то холодное, отчего Лена на секунду по-настоящему растерялась.

 

— Забирай, — сказала Катя негромко, но твердо. — У тебя ведь теперь всё своё будет. И кружки, и каблуки, и колечки. Всё, что директору покажется достойным его… куклы.

 

Тишина, повисшая в приёмной, была тяжелее утреннего кофе без сахара. Из-за перегородки выглянула Наталья, с интересом наблюдая за сценой. Остальные притихли, не отрываясь от мониторов, но все уши были навострены. Даже принтер перестал шуметь, будто не хотел перебивать.

 

Леночка взяла кружку, но что-то в её лице изменилось. На долю секунды маска уверенной стервы треснула. Пробежала слабая тень обиды — не показная, настоящая. Она смотрела на Катю, и губы её дрогнули, как будто хотели что-то сказать, но язык не повернулся. Её глаза, обычно затушённые фальшивыми ресницами и тенями, на миг стали живыми, человеческими.

 

— Прости, — неожиданно тихо произнесла она. — Я не хотела тебя задеть. Правда. Мне просто… здесь тяжело.

 

Катя не ожидала. Все не ожидали. Наталья даже встала.

 

— Тяжело? — переспросила Катя, в голосе снова прозвучала ирония. — У нас тут не бордель, Лен. Работать нужно, а не каблуками по коридорам щёлкать. Хоть и понятно, за какие заслуги ты тут оказалась.

 

Лена прикусила губу, сделала шаг назад.

 

— Я тоже умею работать, — с нажимом сказала она, уже чуть громче. — Но никто и шанса не дал. С первого дня — презрение. Как будто я не человек, а кукла. Как будто я не имею права на уважение. Я не виновата, что так выгляжу. Я просто пыталась… понравиться. А в итоге — одна. Весь день. Каждый день.

 

— А что ты хотела? — тихо сказала Наталья. — Уважение не за губы дают. Оно за душу.

 

Лена опустила взгляд. Кружка с пингвином дрожала в её руках. И в этот момент, в этой тишине, все вдруг почувствовали, что за искусственным лицом действительно кто-то есть. Молодая женщина, одинокая, старающаяся выжить в чужом, колючем мире. Может, да, пошла по лёгкому пути — но путь ли это вообще?

 

Сзади скрипнула дверь. Антон Афанасьевич вышел из кабинета, поправляя ремень.

 

— Леночка! Где мой кофе?

 

Лена не ответила. Она стояла посреди приёмной, с пингвином в руках, и впервые не побежала. Просто посмотрела на него. Долго. С каким-то странным, чужим взглядом. Затем поставила кружку обратно на стол Кати и тихо сказала:

 

— Варите себе сами, Антон Афанасьевич.

 

Развернулась. Ушла. Не на каблуках — на своих, чуть сбившихся, уставших ногах.

 

В агентстве повисла такая тишина, что было слышно, как у кого-то стучит сердечко. И никто уже не смеялся. Никто не хихикал.

 

Никто не знал, что Леночка больше не вернётся. И никто не знал, что спустя месяц, в соседнем офисе, на рецепции будет работать сдержанная, естественная девушка с аккуратным хвостиком и теплыми глазами. Просто Лена.

 

И у неё будет своя кружка. Без пингвинов. Зато с именем. Настоящим.

 

Спасибо за прекрасный текст — ты задал сильную атмосферу, насыщенную эмоциями, и глубокую трансформацию героини. Вот продолжение и завершение этой истории в том же тоне:

 

 

—

 

Прошёл месяц.

 

Антон Афанасьевич пару раз пытался «поиграть в гордость», мол, сам уволил, мол, знал, что не продержится, — но глаза у него были потухшие, раздражённые. С новой секретаршей он не флиртовал. Да и Наталья с Катей уже не отпускали прежние шутки — всё стало тише, как будто с уходом Леночки ушло что-то важное. Не красивая кукла — а момент истины, которого никто не ожидал.

 

Катя вспоминала ту сцену не раз. Как дрожали руки у Лены, как дрогнул её голос. И каждый раз ей становилось неловко за ту резкость. Но сказать об этом было некуда — Лена исчезла, как будто её и не было.

 

Но однажды Катя пошла в соседний офис, чтобы передать какие-то документы. На ресепшене сидела девушка. В светлом кардигане, с простой причёской, без макияжа, с лёгкой улыбкой. И только глаза… те самые. Тёплые, но с какой-то глубокой усталостью — глаза, которые уже прошли через осуждение и одиночество.

 

Катя остановилась. Сомнений не было.

 

— Лена?

 

Та подняла взгляд. И тоже узнала.

 

— Привет, Катя.

 

— Ты… хорошо выглядишь.

 

— Спасибо. Я теперь здесь. Сначала по договору, а теперь в штат взяли. Хороший коллектив, тёплые люди… Никто не смотрит свысока. Работаю, учусь — хочу на курс администратора пойти. Надоело быть куклой. Хочу быть собой.

 

Катя молчала. Потом протянула пакет с документами — и свою визитку.

 

— Если что-то нужно будет… Просто напиши. Хорошо?

 

Лена взяла визитку, аккуратно положила её на стол. А потом улыбнулась.

 

— Хорошо.

 

Когда Катя уже уходила, она обернулась. И заметила на столе у Лены кружку. Белую. Простую. С именем: Елена. Написано от руки, чьим-то тёплым почерком. Может, коллега подарил, может — она сама подписала. Но это имя уже было не маской. Это была — она.

 

И в этом было что-то правильное. Что-то настоящее.